Чтоб ко мне душа вернулась…

26 октября 2016
Культура


В выставочном зале «Манеж» музея-заповедника «Казанский Кремль» открылась выставка «Путешествие к Тукаю», приуроченная к 130-летию со дня рождения великого татарского поэта.

«Моя жизнь,– писал Габдулла Тукай, – была весьма неприглядной, весьма мрачной, но вместе с тем и довольно-таки интересной». Именно с этих позиций и подошли к созданию экспозиции музейщики. Они не стремились отшлифовать до блеска образ странного юноши, в котором сложно узнать взирающего на нас с постаментов красавца. Со множества редких фотографий на нас смотрит – и, по всей видимости, пытается разгадать наши цели прихода к нему в гости – отнюдь не пригожий, рафинированный мальчик.

Замечаю это и сразу же вспоминаю слова Равиля Бухараева: «Образ Тукая – это не образ его памятников. Он был невелик ростом и очень худ, все принимали его за подростка. Часто носил черные очки, потому что с детства у него болели глаза. В детстве он перенес оспу и, хотя это не оставило больших следов на лице, Тукай был невысокого мнения о своей внешности и стеснялся ее. Его эксцентричность и эпатажность скрывала страшную ранимость и уязвимость души. Еще со времен Уральска завел привычку ходить с тросточкой и курить – в пику мусульманским святошам».

Быть может, вглядываясь в лица сегодняшних подростков, он узнает себя? В конце-то концов, ему не было и двадцати семи лет, когда он ушел из жизни.

– Мы готовили это путешествие к Тукаю совместно с Институтом языка, литературы и искусства имени Галимджана Ибрагимова Академии наук Республики Татарстан, Государственным историческим архивом, Российской национальной библиотекой, Государственным архивом Республики Татарстан, Национальным музеем Республики Татарстан, Национальной библиотекой Республики Татарстан, Научной библиотекой Казанского научного центра Российской Академии наук, Научной библиотекой Казанского федерального университета. И в этом совместном труде рождались сюрпризы, которые помогут новому поколению окунуться в богатейший мир Тукая, – отметила директор музея-заповедника «Казанский Кремль» Зиля Валеева.

Среди сюрпризов – шесть страниц со стихами, написанными рукой Габдуллы. Когда-то они были одной тетрадью, но от времени страницы склеились, и открывать их было опасно. Реставраторы специально к выставке потрудились, чтобы разобрать эту старую тетрадку на листы.

А вот одиннадцать рукописей Анны Ахматовой – все ее переводы стихов Тукая. Как известно, она не любила эту часть своей творческой биографии, ведь переводами она занималась вынужденно. И искренне была уверена, что писать свое и переводить чужое – вещи несовместные.

«До убожества ограничен диапазон ее поэзии, – поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной… Не то монахиня, не то блудница, а вернее, блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой… Почему вдруг понадобилось популяризировать поэзию Ахматовой? Какое она имеет отношение к нам, советским людям?.. Что поучительного могут дать произведения Ахматовой нашей молодежи? Ничего, кроме вреда. Эти произведения могут только посеять уныние, упадок духа, пессимизм, стремление уйти от насущных вопросов общественной жизни, отойти от широкой дороги общественной жизни и деятельности в узенький мирок личных переживаний». После такой характеристики партийного идеолога Андрея Жданова Анне Андреевне не приходилось надеяться на дальнейшую публикацию ее произведений.

Чтобы не позволить умереть ей с голода, Борис Пастернак сумел добиться разрешения дать Ахматовой работу, связанную с переводами.

Ее коллеги по творческому цеху зло иронизировали над этим. Так, например, Мария Петровых оставила двусмысленную фразу об Ахматовой: «Она переводила много, но переводчицей никогда не была». Надежда Мандельштам пророчествовала: «Когда-нибудь соберут все переводы Ахматовой, где не больше десяти строчек, переведенных ею самой, а все остальное сделано, с кем попало на половинных началах». А Анатолий Найман разъяснял: «Анна Ахматова, когда речь идет о поэтических переводах, – это коллективный псевдоним шести, возможно семи переводчиков, одним из которых была сама Анна Ахматова».

И вот перед нами подлинные рукописи переводов, сделанных Анной Андреевной. Думается, что не одна нужда в деньгах продиктовала ей этот вариант тукаевской «Надежды»:

Тьма сплошная. Я не вижу, где восход и где закат.

Я с врагом дружу, а друга, как врага, ударить рад.

Чтоб ко мне душа вернулась, освети мои пути!

Помоги мне, о светило, след потерянный найти!

Не зашло мое светило, верю в светлые года,

И моя проснется совесть, не уснула навсегда.

Нет, душа не будет низкой, высота – ее удел.

Знайте все: орел могучий на овин случайно сел!

Генеральный директор Российской национальной библиотеки Антон Лихоманов, представляя эту часть выставочной экспозиции, напомнил:

– В 1956 году Анне Ахматовой предложили перевести несколько стихотворений Тукая. Она ответила: «Своего обязательно переведу». После смерти Ахматовой большая часть ее архива попала в Российскую национальную библиотеку. Когда нам поступило предложение показать переводы в Казани, у нас не было никаких сомнений.

Вглядываюсь в страницы, на которых шесть десятков лет были начертаны стихи великого татарского поэта рукой великой русской поэтессы, и вспоминаю дискуссию, вспыхнувшую в среде переводчиков чуть больше десятка лет назад: каким должен быть адекватный перевод тукаевской поэзии? Ведь творил-то он под сильным влиянием русской поэзии конца девятнадцатого века. Значит, романтическое начало поэтического ренессанса не должно быть утрачено при переводах Тукая. Иначе путешествие к Тукаю будет обречено на неудачу…

Его личные вещи – фаянсовая шкатулка, которую поэт купил сестре с первого гонорара, тюбетейка Габдуллы, его домра, металлический стакан для карандашей, плетеная дорожная корзина для путешествий, запонки – слишком хорошо знакомы казанцам.

Все они – часть экспозиции музея Тукая. Перекочевав на эту выставку, предметы, которых касался талантливый юноша, особым сюрпризом для посетителей не стали. Но еще раз напомнили, что Тукай до конца своих дней сам кочевал из дома в дом, из города в город, как и эти вещи, чудом уцелевшие в бесконечных переездах.

И рядом – его «Что я помню о себе» в поэтических иллюстрациях молодой художницы Гузель Гариповой. Всего пять лет назад в кремле уже проходила выставка «125 иллюстраций к Тукаю». Много замечательных художников из Татарстана, Башкортостана, Санкт-Петербурга и Москвы откликнулось тогда на поэтический призыв Тукая. До сих пор помнятся их работы. Но как мне показалось, Гузель Гарипова ближе всех иллюстраторов подобралась к духовному миру Тукая – умению по-детски радоваться и по-юношески негодовать.

«Вышел я из дедовского дома, взобрался на арбу Сагдиабзый. Дедушка с бабушкой (должно быть, из одного лишь приличия перед Сагдиабзый) вышли проводить меня. Да еще крутились возле повозки, теша свое любопытство, босоногие мальчишки.

Лошадь тронулась, и мы с Сагдиабзый поехали. «Вот сейчас приедем мы с тобой домой, в Кырлай, твоя мать, поди, уже вышла встречать нас, дожидается. А молока, катыка, хлеба у нас хватает, Бог даст, будешь есть вволю», – тешил он меня в дороге счастьем, до которого оставалось каких-нибудь две-три версты.

Меня переполняла радость от его доброты и душевности, по которым я так стосковался».

Кстати, совсем недавно мой приятель – сам весьма интересный поэт – Айрат Бик-Булатов рассказал удивительную историю. Оказывается, генеалогическое древо Сагдиабзый продолжает расти, и пусть на нем сейчас в могучей красе своей ветвь не самого Сагди, а его родного брата, – но все же есть еще потомки. И эти самые потомки как жили, так и живут в Кырлае. А вот у самого Сагдиабзый до этого года даже памятника на могиле не было: опасались паломничества туристических групп, которые будут приходить и тревожить покой умерших предков…

Странное все-таки получается путешествие к Тукаю.

Хотя, на первый взгляд, уж очень стандартно, традиционно сделана выставка, несмотря на попытки внедрить в нее элементы интерактива, но сколько мыслей пробуждает она. Вроде бы, едешь по той же дороге, но при новом освещении все привычные вещи меняют свой облик.

– Я, конечно, знаю Тукая, но не настолько и не такого, – признался министр культуры РТ Айрат Сибагатуллин, пройдясь по «Манежу».– Но год 130-летия Тукая заканчивается не сегодня, мы продолжим свой путь к нему…

Зиновий Бельцев.


ФОТОРЕПОРТАЖ









Комментарии

Присоединяйтесь к нам в соцсетях!